Увы, в жизни дедушки довольно часто выступают как "приложение" к бабушкам. Перед глазами немало примеров, когда дедушки не особо интересуются внуками (живя при этом с бабушками в законном браке, а не будучи в разводе и с новыми семьями). И происходит это не потому, что они не любят детей своих детей и не хотят их видеть. Нет. Дедушки очень хорошо относятся к потомству и даже справляются о нем по телефону. Но не более того. Просто у них своя жизнь, свои заботы и проблемы. И внуки слабо вписываются в эту размеренную колею.

Одна знакомая со смехом рассказывала мне, что на вопрос, почему вы не приезжаете в гости к внучке, свекор ответил:

— Так собака ощенилась, нужно ухаживать за ней и за щенками...

Собака, конечно, важнее, чем внучка. Собака — друг человека. А у девочки, в конце концов, родители есть. Они ей и обеспечат счастливое детство.

Да, так сложилось, что из всех членов "большой семьи" дедушки, как правило, меньше всех уделяют внимания внукам. И меньше всех проводят времени в общении с ними. Но ведь в любом правиле есть исключения, правда? И этим исключением является особый вид сумасшедших дедушек — тех, кто внуков просто боготворит. Встречаются они нечасто (но встречаются!), на дороге, как говорится, не валяются, а главное — сильно выделяются на фоне безынициативной массы "коллег по званию". И я даже близко знакома с одним ярким представителем этого редкого вида.

Это мой папа. Дедушка моих детей — Даши и Гриши.

Я хочу написать о нем. И не затем, чтобы похвастаться. А потому, что в своей книге просто не могу не рассказать о самом лучшем дедушке во Вселенной.

Моего папу обожают все. Не только близкие и домочадцы. От него без ума женская половина коллег по работе, продавщицы в ближайшем магазине, кассирши в банке и парикмахерши в салоне красоты. Потому что папа — это мужчина-мечта. Подтянутый, импозантный, улыбчивый, с превосходным чувством юмора, обходительный и галантный. Ну, просто душка.

Папа родился в глухом селе Хабаровского края. На Дальний Восток судьба забросила родителей его мамы — моей бабушки. В 1932 году они бежали от голода на Украине. Прабабка умерла в поезде по дороге. Прадед погиб в 1938-ом во время советско-японского конфликта у озера Хасан. Бабушку воспитала совершенно посторонняя женщина.

В сельской школе бабушка проучилась всего 4 класса, а с 12 лет — когда умерла ее приемная мать — пошла работать в рыболовецкую артель на берегу Охотского моря. За одинокой девочкой, у которой на всем белом свете не осталось ни одной родной души, приглядывали соседи.

За отца моего папы выйти замуж она не успела. Он был моряком и погиб во время шторма. А через некоторое время бабушка узнала, что беременна. Ей тогда только-только исполнилось девятнадцать.

Честно говоря, я даже представить себе не могу, что стоило бабушке родить и вырастить папу. Какой невероятно тяжелой была ее жизнь без надежды на чью-либо помощь и поддержку, когда рассчитывать приходилось только на собственные силы. Папа рассказывал, что бабушка вынуждена была оставлять его — маленького мальчика — одного в бараке, где они жили, и убегать на работу. Она заглядывала раз в два-три часа, чтобы посмотреть, все ли в порядке, да сунуть сыну в руки хлебный мякиш. И убегала вновь. Папа вспоминал потом, что хлеб на самом деле был большой редкостью. Зато в доме, за порогом которого плескалось холодное море, всегда было полно красной икры. И папа наелся ее на всю жизнь вперед.

Они постоянно переезжали из села в село в поисках работы. Последним местом их обитания на Охотском море стал городок Армань под Магаданом. Бабушка устроилась там на кирпичный завод. А папа пошел в школу. В Армани им выделили небольшой земельный участок, на котором бабушка, чтобы прокормиться, сажала картошку. В суровых условиях Дальнего Востока урожай почти всегда был скудным. Картофелины урождались мелкие, размером с перепелиное яйцо...

Там же — в Армани — бабушка познакомилась со своим будущим мужем, от которого родила второго сына. Вскоре папин отчим перевез всю семью в Москву.

Лет десять назад теплым летним вечером у нас на даче папа рассказывал мне, как перед самым отъездом в столицу он, девятилетний мальчишка, бегал по арманьским соседям и предлагал им купить тот самый участок земли с картошкой. Я плакала. Мне было очень жалко папу. Жалко, что самые чудесные детские годы для него были полны трудностей и лишений.

Участок был продан за пять рублей. На эти деньги бабушка купила папе сандалии, шаровары и украинскую рубаху. В этом роскошном по тем временам наряде папа и приехал в Москву. Босоногое детство перетекло в дворовое отрочество, а затем и в армейскую юность в жаркой республике Азербайджан.

Вернувшись из армии, папа пошел работать в таксомоторный парк. Через год промозглым мартовским днем к нему в такси села симпатичная миниатюрная брюнетка и попросила отвезти на другой конец Москвы. Это была моя мама. Они поженились через четыре месяца после первой встречи. А еще через три года появилась я.

В моем детстве папа все время попадал на работе. Мама оказала на него огромное, просто космическое влияние, и он, распрощавшись с таксомоторным парком, круто поменял сферу деятельности. С тех пор вся его профессиональная стезя была так или иначе связана с иностранцами. Из-за этой стези папу я практически не видела. Не помню, чтобы он играл со мной, читал мне книги или гулял. Папа работал. Все остальное было на маме. И немного на бабушке.

Бабушка (та самая папина мама) меня очень любила. Называла "лапой" и никому не давала в обиду. Она сидела со мной до того момента, как меня отправили в детский сад, а потом, чуть позже, встречала из школы. Ежедневно ездила к нам на трех автобусах — с высоким давлением, с больным сердцем, опираясь на палочку.

Бабуля научила меня вязать и готовить оладьи с яблоками. Но главное — через свое отношение ко мне она показала, что значит заботиться о близких людях, думать о них. На нашем с ней примере я поняла, какими близкими и душевными могут быть отношения бабушки и внучки. Она умерла, когда мне было почти одиннадцать. А ей самой — пятьдесят пять...

Бабушка вполне могла бы увидеть правнуков. Когда родилась Даша, ей было бы всего семьдесят. И, я знаю, она бы очень радовалась за меня, за всех нас. Очень-очень. Бабушка была простой русской женщиной, не кончавшей университетов и по сути ничего не достигшей в жизни. Но в ней была душа. Все остро чувствующая, не изъеденная черствостью и равнодушием. Бабушка всем сердцем любила меня, папу и маму. И ничего не требовала взамен.

Папа перенял у нее эту преданность родным. Да, я видела его только рано утром, но все равно чувствовала себя его любимой дочкой. Он заботливо готовил нам с мамой завтраки, заворачивал мне в школу бутерброды. По выходным делал блинчики с творогом.

А еще он меня ужасно баловал. Я была первой девочкой в классе, у которой появились модные и дефицитные "вареные" джинсы. Угощала друзей заграничными жвачками, о которых остальные советские дети могли только мечтать. Я танцевала в хореографическом ансамбле, и на занятия папа возил меня на машине, в то время как другие юные дарования мерзли на остановках в ожидании автобуса. В общем, родители старались из всех сил, чтобы их девочка росла в радости и достатке. Они хотели дать мне все то, чего сами были лишены в своем детстве.

Уж не знаю, как папа пережил появление в моей судьбе будущего мужа. Как-то пережил. Постепенно у них сложились товарищеские — "мужские" — отношения. Муж очень уважает тестя. Тесть отвечает зятю тем же.

Ну а когда родилась Даша, папа понял, чего ему в этой жизни не хватало — любимой внучки. С самого нашего приезда из роддома он изъявил желание почаще нянчиться с девочкой. Папа научился менять памперсы и кормить малышку из бутылочки. И в выходные с удовольствием, без страха "заступал на вахту", делая возможными наши с мужем небольшие вылазки в гости и по магазинам. Он словно наверстывал то, что упустил в своей молодости — общение с маленьким ребенком.

Когда мы ждали второго малыша, папа кричал на всех углах, что он всегда будет любить только Дашу. Потому как в его сердце кто-то еще просто не поместится. Но дедушкино сердце оказалось резиновым, и Гриша влез туда всем корпусом.

Всю жизнь мы с мамой смеемся, что папа "работает только по списку". То есть ему обязательно нужно сунуть в карман бумажку с тем, что надо сделать (купить хлеба, выбить ковер, заехать в химчистку, отвезти вещи на дачу и т. д.). Но — вот удивительно — во всем, что касается внуков, "списки" папе оказались не нужны. Он сам (без подсказки!) отыскал чудесный парк с каруселями и мини-зоопарком, куда теперь возит детей гулять. Приобрел для Даши автокресло, которое "по наследству" перешло затем и Грише. Стал приобщать внуков к прекрасному — водить на детские спектакли и цирковые представления, откуда они приезжают навьюченные разными подарками. Накупил дисков со сказками и песенками из мультиков, чтобы дети слушали их в машине. В общем, перечень добрых дел можно вспоминать и вспоминать.

В один из выходных дней папа бежит к нам, чтобы побыть с Дашей и Гришей. Внуки обожают проводить время с дедом. Еще бы! Ведь никто другой с ними в "партизан" или "Буратино" не поиграет.

Игра "Буратино" выглядит следующим образом. В роли деревянного человечка выступает маловесный Гришка. Папа (кот Базилио) и Даша (лиса Алиса) сначала пристают к нему — "отдай монетки, отдай монетки". Когда Гриша уходит в глухую несознанку, они хватают его за руки-ноги и тащат к дивану. Раскачивают несколько раз, а потом кидают на сиденье. Точь-в-точь как в мультике. Так повторяется несколько раз, пока несчастного "Буратино" не начинает тошнить от постоянных раскачиваний.

Игра в "партизан" еще более сурова. "Партизана" Гришку обычно ведут на расстрел. Все как в кино: руки за спиной, голова понурая, но взгляд гордый, непобежденный. Ставят к стенке и задают "последний вопрос": "признавайся, где ваш отряд!" Как настоящий красный боец, Гришка мотает головой из стороны в сторону, тогда — "внимание! целься! пли!" — его сражают наповал.

Другой вариант "расстрела" стал практиковаться, когда Гришка заговорил.

— Сдавайся! — кричат ему "фашисты".

— Руськие не сдаюца! — отвечает гордый "партизан" (фраза почерпнута из мультфильма "Илья Муромец и Соловей-разбойник").

Все эти жестокие игрища мне не слишком по душе. Но разве папу, в детстве игравшего только в "войнушку" и признающего исключительно фильмы про "пиф-паф", переубедишь? В общем, за один папин визит Гришка оказывается раз семь брошенным в озеро Буратино и раз пять расстрелянным партизаном. Жуть. Зато у детей столько восторга!

...По правде сказать, я не знала, чем закончить этот пассаж про нашего "дедю". И тогда я задала Даше совсем не "педагогичный" вопрос:

— Скажи, а за что ты любишь деда?

На это пятилетний ребенок мне ответил:

— Ни за что. Я люблю его просто так!

Если бы дед слышал эти слова, он бы прослезился. И зря говорят, что мужчины не плачут. Плачут! Когда любимые внуки — смысл всей жизни — отвечают им тем же бескорыстным и беззаветным чувством.