Я ждала ребенка во второй раз…

30 марта, за день до предполагаемой даты родов, ровно в 5 утра я проснулась. Встала. Попила водички. Сходила в туалет. Там-то из меня что-то подозрительно и вылилось. Совсем чуть-чуть, столовая ложка.

Сон сняло как рукой. Что это было? Воды? Да нет, для вод слишком мало?

Я снова легла. Живот чуть-чуть напрягся. А это что? Самое начало схваток? Я ведь не знаю, как роды САМИ начинаются. В прошлый-то раз мне их стимулировали. Во всех книжках написано, что НАСТОЯЩИЕ схватки ни с чем перепутать нельзя. Черта с два! Я ведь сейчас лежу и НЕ ЗНАЮ, ложные это схватки или нет. Подробнее >>

Ладно. Будем засекать время. Ложные схватки нерегулярны, во всяком случае, так уверяют авторы многочисленных пособий по родам. Хочется надеяться, что это действительно так.

Снова легкое напряжение я почувствовала через двадцать минут. Потом еще через двадцать. Затем снова через двадцать. На часах шесть утра. Я по-прежнему ни в одном глазу. Лежу и думаю: а можно ли по трем вроде как схваткам судить об их регулярности? Я, конечно, могу и дальше так валяться и считать минуты, но время-то идет...

Я решила таки ехать в роддом. Толкнув дрыхнущего мужа в бок, радостно поделилась с ним своими умозаключениями.

- Я хочу позвонить папе, чтобы он отвез нас в роддом, - щебетала я, - а вдруг это роды, ты ведь останешься со мной?
- Я не смогу. Сегодня очень важный день, я должен быть на работе…

От возмущения я просто задохнулась.

- Да что ты такое говоришь? Ты хочешь меня бросить одну? Ты ведь обещал! Такое событие!..

Я продолжала сыпать восклицаниями, а муж под них постепенно просыпался. Потом, наконец, до него дошло, какую он сморозил глупость. Понуро кивнул и сказал:
- Конечно, поехали.

В машине я прислушивалась к себе. Напряжение в животе было еле уловимым, но регулярным - теперь уже раз в пятнадцать минут. В приемное отделение роддома при московской ГКБ № 72, с которым я заблаговременно заключила контракт, мы прибыли в восемь. Ну надо же! Мы не одни в столь ранний час хотим попасть за заветную белую дверь. Перед нами девушка. Причем не на роды, а "на сохранение". Здесь вообще когда-нибудь не бывает очереди?

Пришлось подождать, пока ее оформляли. Потом еще подождать, потому что в роддоме "пересменка". Никому не рекомендую приезжать в роддом с восьми до девяти утра. Пока дождешься своей участи, рожать перехочется.

Наконец, в девять утра меня пустили на кушетку в "Смотровой". Посидела я на ней (без трусов, да) минут пятнадцать, пока дождалась врача. Ответственного врача дежурной бригады, который полагался мне как пациентке по ДМС (платному контракту).

Ко мне вышел мужчина.

Хм!

Акушера-гинеколога мужского пола у меня еще не было. Анестезиолог был, а вот гинеколога не было. Что ж, все в этой жизни когда-то приходится познавать в первый раз. Говорят, лучшие гинекологи (как и повара) - мужчины. Вот мы и проверим, правда это или пиар.

Врача звали Григорий Анзорович Георгадзе (все имена реальных людей здесь и далее изменены). Невысокий фактурный мужчина лет сорока. Грузин. Очень симпатичный и приятный. Но не очень приветливый. Как я потом поняла, он к тому времени уже сутки находился на дежурстве. Ясное дело, безумно устал. А тут еще одна роженица (то есть я), жеманная и строящая глазки, да к тому же по ДМС. В общем, с моим прибытием заслуженный отдых откладывался для доктора Георгадзе на неопределенное время.

- Ну что я вам скажу, - бесстрастно подытожил он после осмотра (ой, как я стеснялась!). - Вы в родах. Открытие два пальца. Так что оформляйтесь. Жду вас наверху. Наверху - это в родблоке.
- И каков ваш прогноз? - я преданно заглянула в глаза доктору. А глаза у него такие - жгучие.
- Надолго затянуться не должно. А там посмотрим.
- А у меня тут за дверью муж.
- Вы хотите, чтобы он присутствовал?
- Хочу.
- Ну, пусть пока посидит, его потом поднимут.

Я выглянула за дверь - известить мужа. Тот неустанно сидел на телефоне, оповещая всех коллег, что застрял в роддоме, и попутно раздавая указания. Потом были до боли знакомые очистительные и омывательные процедуры. Ночнушку мне разрешили выбрать самой. Естественно, я взяла самую лучшую, в веселенький цветочек и без дыр. Не могла же я предстать перед своим врачом (таким интересным мужчиной) в непривлекательном рванье.

Ох, ну какие же мы, женщины, все-таки падкие на мужское внимание. Мне о ребенке надо думать, о предстоящих родах, а я думаю, как бы симпатичного доктора обворожить. Нашла место и время!

В родовом отделении я оказалась в десять утра. Было тихо и почти безлюдно. Рожали только две девушки.

Моей акушеркой оказалась молодая улыбчивая женщина Тоня. Мне показалось, что я давно знаю ее - так с ней было приятно общаться. Она была настолько доброжелательна, настолько позитивно настроена, что мне сразу стало очень уютно в этих казенных больничных стенах. Я как будто заразилась Тониным позитивом. Меня охватило возбуждение, смешанное с любопытством: интересно, какие они - вторые роды? И какой он - мой мальчик, мой второй малыш?

Говорят, что вторые роды очень быстрые, но намного болезненнее первых. Так это или нет? Гадая на кофейной гуще, я еще раз пришла к выводу, что какими бы по счету ни являлись роды, все равно никогда не угадаешь, как они пройдут, по какому сценарию будут развиваться. Например, я никогда не думала, что моим врачом будет мужчина…

Вот, кстати, и он, серьезный и неприступный. При виде Григория Анзоровича я встрепенулась. Глаза загорелись, рот расплылся в улыбке. Да что со мной происходит? Что за неуместное кокетство? Но, как я ни старалась выглядеть сдержанно-равнодушной, ничего не получалось. Григорий Анзорович был для меня врачом лишь наполовину, а наполовину был мужчиной, которому я хотела понравиться.

Эй, старушка, да ты себя переоцениваешь! В зеркало-то давно смотрелась? Застиранная (хоть и лучшая) ночнушка, огромное пузо, ни грамма косметики на лице (и это при том, что я даже в магазин не выхожу и грядки не полю без накрашенных глаз). В таком виде только мужиков кадрить! И где? В родблоке! Куда катится мир?

Григорий Анзорович попросил меня лечь на кровать. Он собрался прокалывать плодный пузырь. В руках у него я увидела ужасающего вида железяку с крючком на конце. Гарпун, настоящий гарпун. От страха я вцепилась в каркас своей койки, но потом вспомнила рассказы из Интернета, что прокалывать пузырь вовсе не больно, и немного расслабилась. Но все равно напряжение осталось и я, пытаясь переключиться, перевела взгляд с жуткого инструмента на руки своего врача. Какие они сильные! Но аккуратные.

Действительно, никаких болевых ощущений при проколе пузыря не было. После процедуры Григорий Анзорович не забыл укрыть меня простынкой. От такой трогательной заботы я прямо расчувствовалась. Ой, дуреха! А если бы он сел рядом и взял меня за руку, я бы вообще забыла, что у меня есть муж. Доктор сказал мне, что встать и походить можно будет через 2-3 схватки. Да какие там схватки! Я по-прежнему чувствовала лишь легкое напряжение в животе. А еще говорят, что после излития вод начинаются болезненные сокращения! Где они? Но с другой стороны - есть же примеры того, что шейка матки в родах раскрывается безболезненно. Может, это как раз мой случай? Тем более роды-то у меня вторые. - Ну, как ощущения? - спросил меня врач. - Да особо никаких. Уже прошли две схватки, и я собралась было встать с кровати, как вдруг… Низ живота пронзила сильная боль. Очень неожиданно и ошеломляюще. У меня вырвался стон. - Что, началось по-взрослому? - отреагировал доктор Георгадзе. - По-взрослому, - эхом отозвалась я.

Схватка все длилась и длилась, а в голове стучала только одна мысль - когда же это кончится. Ну, вот отпустило. Счастье-то какое! Фу-у-у, можно перевести дух.

Не успела я отдышаться, как снова схватка. Как будто огромная колючая волна разрывает меня изнутри. Ой, нет, так дело не пойдет! - Григорий Анзорович, я так рожать не хочу, - сквозь боль почти крикнула я. Давайте сделаем анестезию. Эпидуральную. - Эпидуральную анестезию в вашем случае делать не надо.

На мгновение я даже забыла про схватку. - Почему? - Потому что, во-первых, вы быстрее родите, чем ее закончат ставить.

Это стало для меня настоящим открытием! Неужели так быстро? - ...А во-вторых, эпидуральная анестезия очень хорошо работает в первых родах. Ведь она не просто снимает болевые ощущения, она еще воздействует на шейку матки, которая у первородящих, как правило, "твердая". А вам-то что размягчать? Я думаю, в вашем случае можно обойтись стандартными обезболивающими средствами. Чуть попозже. Вы потерпите немного.

И Григорий Анзорович продолжил заполнять карту, по ходу задавая мне самые разные вопросы о беременности и прошлых родах. Естественно, ему это было надо для дела и чтобы понимать общую картину, но мне в тот момент казалось, что он отвлекает меня, "заговаривает зубы", потому как крутило меня все так же "не по-детски". Потом в карте я увидела его записи о моем состоянии: "схватки средней тяжести продолжительностью 30-40 сек. с интервалом в 3 минуты". Ничего себе - "средней тяжести"! Да у меня глаза на лоб лезли, а во рту все пересохло. Я готова была выть и плакать от боли, но уж больно не хотелось выглядеть перед доктором Георгадзе слабой и жалкой.

Я смотрела на него как на божество. Он был для меня Спасителем. Пророком. Вершителем судьбы. А я для него - обычной стонущей пациенткой. И, несмотря на все мои воздушные зaмки, я это прекрасно (но не без сожаления) понимала. "Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает"? Схватки шли одна за другой, я потеряла счет времени, хотя с момента моего прибытия в родблок прошло совсем мало - минут сорок. Я не могла дождаться, когда же мне вколют обезболивающее и когда поднимут Диму. И то, и другое обещали "вот-вот". Но это "вот-вот" все никак не наступало.

Наконец, Григорий Анзорович позвал медсестру и продиктовал ей состав предназначавшегося мне спасительного укола. Два кубика того, четыре кубика сего. Он как будто говорил зашифрованным языком. Декодировать его мне было не под силу. Я с тоской смотрела, как медсестра неспешно вышла за препаратами. Господи, да пока она принесет, пока вколет, пока укол подействует, меня в живых уже не будет!

Вернулась. Наполняет шприц. - Ну, давай же, быстрей, шевели ногами, - чуть не вырвалось у меня. Сдержалась. Наконец, медсестра приблизилась ко мне со шприцем наготове. И вколола в попу. Больно-больно.

- А скоро подействует? - жалобно спросила я. - Минут через пятнадцать. - Ой, я к этому моменту умру? - Никто еще не умирал!

Вот! Вот за что не любят медперсонал. Ну что ей мешало сказать то же самое поласковее? Обязательно надо испортить настроение. Оно у меня и так на нуле. А ведь как все красиво начиналось!..

Не успела я прийти в себя от очередной схватки и болезненного укола, как подоспело новое испытание - электромониторинг. 15 минут сохранять неподвижность, когда тебя так "колбасит", это не просто мука, это ПЫТКА. На меня то и дело сыпались приказы с частицей "не": руку не закидывай, головой не верти, позы не меняй, не дергайся! Я думала, что просто этого не вынесу.

Никакого воздействия обезболивающего я так и не почувствовала. Но спасение все же пришло - в виде любимого мужа. В одиннадцать часов ноль пять минут он таки добрался до постели рожающей жены. Как только с меня сняли провода, я схватила его за руку. Вот чего мне не хватало все это время!

Он провел около меня всего несколько минут, пережил со мной всего 2-3 схватки. А потом… Потом вдруг мне захотелось тужиться. Мама дорогая! Караул! Спасите - помогите! Неужели уже потуги?

Григорий Анзорович проверил состояние шейки матки. - Нет, раскрытие неполное, тужиться пока нельзя. Дышите глубоко. Потерпите совсем немного. Минут десять-пятнадцать.

Эти десять-пятнадцать минут я не забуду никогда! Я чувствовала себя потерявшимся ребенком, который не знает дорогу домой. Меня охватила паника: смогу ли вытерпеть, не поврежу ли ребенку - головка-то ведь все ближе к "выходу"! Болевые ощущения мигом отошли на задний план. Самым главным в тот момент было совладать с собой и не допустить непроизвольных потуг. Задача просто на грани возможностей!

А еще я не забуду, как меня подбадривала моя акушерка Тоня, носившаяся по боксу и готовившая все необходимое для второго периода моих родов. И бледного мужа, который не знал, чем мне помочь. Он не нашел ничего лучше, как вслед за Тоней повторять единственно воздействовавшие на меня слова: дыши-дыши. Глубокое дыхание действительно помогало не тужиться. Я концентрировала на нем свое внимание, и позывы к потугам становились менее ощутимыми.

Когда мне объявили, что раскрытие полное и можно перебираться на кровать Рахманова, я не поверила своему счастью. Знакомые манипуляции заняли несколько секунд: ноги привязали, в руки - поручни, и вперед. Григорий Анзорович встал слева, акушерка - справа от меня. Муж у изголовья. Тужилась я вполсилы. Могла бы, конечно, стараться и посильнее. Но мне, как и в первые роды, было страшно. Страшно, что головка ребенка разорвет меня на части. Вокруг все командовали: тужься, тужься! И я безропотно слушалась - набирала в рот воздух и напрягалась. Но в один прекрасный момент в этом сонме голосов я услышала призыв мужа, по привычке скандировавшего "дыши, дыши", и вместо того, чтобы задержать дыхание на потуге, выдохнула воздух. - Да что ты делаешь, тужься!!! - зашипели на меня люди в белых халатах.

Я исправилась. А сама не могла удержаться от смеха (надо же, и на это нашлось время!) Муж мой тот еще спец в акушерстве, но он не мог оставаться безучастным и решил тоже внести свою лепту в помощь роженице. Наш сын появился на свет с третьей потуги. Часы на стене показывали без десяти двенадцать. О-о! Рожала-то я всего час пятьдесят (ну, если не считать периода невнятных схваток). Значит, не зря говорят, что вторые роды - быстрые. Проверено! В моем сознании эти час пятьдесят пролетели просто молниеносно. Да, было больно, и даже очень. Зато недолго.

После рождения малыша я снова, как и в первый раз - испытала облегчение и любопытство. А муж? Всегда спокойный, выдержанный, невозмутимый муж плакал! Отвернулся к окну и вытирал слезы руками. Я растерялась. На его месте должна быть я! Это я сентиментальна до невозможности. Это у меня глаза всегда на мокром месте. Но мне плакать совсем не хочется. Наоборот, хочется веселиться. Я не знала, что мне делать: то ли утешать мужа, то ли следить, что там творят с нашим ребенком. Малыша понесли измерять и взвешивать. 52 см / 3 650 гр.

- Уже решили, как назовете? - спросил нас Григорий Анзорович. - Да. Гришей, - отозвалась я. - А, тезка!

Доктору Георгадзе, что там говорить, было приятно, что у младенца, которого он принял, будет такое же имя, как и у него. Мне предстояла малоприятная процедура наложения швов. В этих родах, как и в предыдущих, я опять не почувствовала, в какой конкретно момент меня разрезали, а вот муж не только видел сам процесс, но и слышал, как за несколько секунд до этого затрещала ткань моей многострадальной промежности. Но на этот-то раз у меня не было проводков эпидуральной анестезии, по которым можно было бы пустить анестетик и притупить чувствительность нежного места! Я завопила, что согласна на наложение швов только при условии полного обезболивания. Позвали анестезиолога.

- Пациентка хочет полностью обезболиться, - представил меня Григорий Анзорович анестезиологу.

Тот понимающе кивнул. Куда-то ушел, но быстро вернулся. Со шприцем в руках. Он собрался делать общий наркоз. Я немного удивилась (не ожидала, что мне НАСТОЛЬКО пойдут навстречу, думала, ограничатся местным обезболиванием), но мгновенно согласилась.

Из соседнего бокса уже минут двадцать слышались команды медперсонала «тужься!». - Слава богу, у меня все позади, - подумала я и отрубилась.

Я открыла глаза и тут же зажмурилась. Мне в лицо светила гестаповская лампа. Я снова открыла глаза и увидела перед собой много-много ярких точек. Сфокусировавшись, я поняла, что это потолочные светильники. Они прыгали, плясали и бегали из стороны в сторону. Как их много! Штук тридцать, наверное. В голове мелькнуло: неужели роддом разорился на такое яркое освещение?

Повернув голову, я увидела очертания человека. О, да это же мой муж!

- Дим, меня зашили? - заплетающимся языком спросила я.
- Зашили, зашили.

Было странно, что он все еще рядом. Потому что мне показалось, что в бессознанке я провалялась минимум полдня.
- Сколько времени?
- Час дня.
- О-о-о! Так я всего полчаса спала?
- Да.
- Дим, а меня зашили?
- Ты уже спрашивала. Зашили.
- И как?
- Все нормально.
- А Гриша где?
- Дышит под кислородной маской.
- Так ты сказал, меня зашили?
- Да зашили уже! Лежи спокойно!

У меня было ощущение, что я напилась и теперь вот мучилась похмельем. Да, общий наркоз - штука коварная. Я никак не могла прийти в себя. Родильное кресло, на котором я лежала, как будто плыло подо мной по волнам и качалось туда-сюда. Потолочные светильники все плясали у меня перед глазами Но теперь я уже могла их сосчитать. Оказалось, их совсем немного.

Когда я немного очухалась, вновь встал вопрос, в какое послеродовое отделение меня везти. Я, помня свой предыдущий позитивный опыт, попросилась на 4-ый этаж - в отделение для женщин после кесарева, где есть детские боксы (туда, если очень надо, можно сдать детку под присмотр медсестер).

Было видно, что Григорий Анзорович колеблется. Интересно, в чем причина?

- Признаться, мне не слишком нравится тамошний врач? - задумчиво сказал он.

На меня накатила новая волна благодарности к такому замечательному мужчине (ведь хочет, как лучше). А еще я почувствовала, что у меня перехватывает дыхание. Какой же он все-таки - ах!

Стоп!

Это что, я влюбилась, что ли? Ощущения один в один. Тот же восторженный взгляд, то же томление. Томление? Через час после родов и при рядом стоящем муже? Старушка, ты в своем уме?

Честно говоря, я думала, что Григорий Анзорович придет проведать меня в послеродовом отделении. Но он не пришел! Это разбило мне сердце. «Простить» его я так и не смогла.

И все-таки мы снова увиделись (прямо как в кино, "они встретились через много-много лет"). Случайно. Через полтора года на одной вечеринке. Мы танцевали и даже (тссс, мужу моему не говорите) поцеловались в щечку. Доктор Георгадзе меня, конечно же, не узнал (он видел меня всего один раз в своей жизни да и то два часа). А я поняла, что при его виде испытываю все тот же трепет, у меня все так же перехватывает дыхание. Я не сводила с него восторженных глаз, вдыхала запах его туалетной воды и просто таяла. Какой мужчина! Обожаю! Но то, что он так и не зашел ко мне после родов не забуду никогда!

Я до сих пор очень часто вспоминаю доктора Георгадзе. Смотрю на Гришку и вспоминаю. И каждый раз улыбаюсь. Вот такая почти романтическая история. Как знать, может, у нее когда-нибудь будет продолжение?